Единственное, месяцев в 8 начались отеки, но они как-то не мешали (чисто субъективно), хотя и пришлось в связи с этим полежать в 11 роддоме недельку. Кстати, эту неделю вспоминаю до сих пор тепло. Лежали с прекрасными девчонками, с которыми общаемся до сих пор (а детям нашим по 3 с лишним года).
Еще правда из неприятного вспоминается неумолимая бессонница на поздних сроках и коварное молозиво, которое появилось на 4-ом месяце и мешало ну очень (прокладки в бюстгальтере, и постоянно мокрая и липкая постель и белье). Ну это все конечно мелочи, хоть и не придающие хорошего настроения. И все же это ерунда. Итак, моя беременность должна была закончится по моим подсчетам в районе 23-26 февраля…
Мы с моим гинекологом из районной ж/к договорились, что я прихожу к ней за направлением в роддом 19 февраля и в этот же день еду «сдаваться». Выбор роддома был сделан примерно за 3 недели до родов, когда я единственный раз за беременность легла на сохранение в 11-ый роддом в связи с отеками. В отделении паталогии этого заведения мне так понравилось, что я не сомневалась, что поеду именно туда.
Итак, я должна была придти 19 числа за направлением. Это мы с доктором обговорили 12 февраля, когда я (как оказалось позже) побывала последний раз у нее на приеме, будучи беременной. Этот день я запомнила еще и потому, что сидя в очереди на прием, я встретила там свою давнюю знакомую, а еще свою школьную учительницу по химии, с которой у меня были хорошие отношения, она спросила, когда мне рожать, я ответила, что недели через две (ха-ха, размечталась еще поспать спокойно последние ночки!). По подсчетам гинеколога, срок у меня стоял 28 февраля, но по тому, как мне стало тяжело ходить, дышать и покалывало при ходьбе низ живота, я чувствовала, что не дохожу до назначенного срока. К тому же муж не уставая повторял, глядя, как его жена превратилась за последние дни в «ходячую одышку», что «мне кажется, ты уже скоро родишь».
И все равно, где-то внутри меня жило беспокойство, что я могу переносить свою беременность, а я уже так от нее устала! Недель в 36 я просто ныла, что «рожу с удовольствием хоть сегодня!». Бывалые мамаши посмеивались надо мной и говорили, что как только я начну рожать, соглашусь походить еще месяцок.
И вот, настроенная на поход в ж/к за направлением 19 числа, сижу я дома (ну как сижу, дома мне никогда спокойно не сиделось, занимаюсь то бишь всяческими домашними делами), и звонит мне знакомая, с которой как раз лежали в 11-ом на сохранении (одна из тех, с которыми до сих пор общаемся; у нее сроки день в день с моими стояли), и говорит, что она идет 20-ого числа за направлением в тот же роддом, и что если мы хотим лежать в одной палате в предвкушении родов, лучше всего заявиться в приемное роддома вместе, дабы лично попроситься в одну палату.
Я соглашаюсь с радостью, т.к. я уже писала, что дни, проведенные с девчонками в паталогии, вспоминаются до теперешнего момента с теплом и положительными эмоциями. Поэтому перспектива ждать счастливого события в уже знакомой и так понравившейся компании меня более чем устраивала. Короче, договариваемся созвониться после получения направлений и вместе штурмовать приемное отделение роддома №11. Это значит мы с ней договорились 12-13 февраля, и я в хорошем настроении продолжила «занятие домом». Вечером 14 февраля к нам с мужем приехали гости, и сложилось так, что мы не спали всю ночь, ржали как ненормальные на кухне под поочередные шуточки друг друга. Гости с мужем водочку попивали, беременная жена на водочку смотрела. К утру гости уехали, муж отправился денюжку зарабатывать, а я, переделав блок еще каких-то намеченных дел, в течение всего дня пыталась немного поспать. Что ни говори, бессонная ночь на 9-ом месяце беременности все же не те бессонные ночи в беззаботной юности (кто бы говорил, 19-тилетняя беременная!).
Но, несмотря на мои усилия, поспать так и не получилось. Я не удивилась этому, ведь так привыкла к бессоннице за последнее время. Это был день 15 февраля. Вечером мне отчего-то захотелось щей. Съела щи. Пришел с работы муж, вместе с ним решили устроить «вечер лени» и ничего не готовить, поэтому сварили пельмени, кушаем. Когда моя тарелка была практически пуста, я почувствовала, что из меня что-то вытекло, быстро так и сравнительно мало. Поднялась, посмотрела: на табуретке небольшая лужица воды.
Ну, конечно, промелькнула мысль про «воды», но, думаю, мало что-то, да и мало ли, что может из меня вытечь на таком то сроке! Сказала мужу, он говорит, давай скорую, а я говорю, давай подождем еще, если еще чего-нить случится, то тогда (чего зря панику поднимать). Переместились в комнату, он телек смотрит, я с фотками свадебными вожусь за столом. Вдруг, ка-а-а-к из меня полилось что-то! Вскакиваю со стула: на нем огромная лужа воды. Сомнений практически уже нет, но для успокоения души звоню маме, у которой роды оба раза начинались отхождением вод, объясняю ситуацию, говорю, «оно»? Мама говорит, «собирайте вещи». А муж говорит, что если я даже не рожаю еще, из роддома всеравно уже домой обратно не заберет, типа волнуется уже за меня на таком сроке. Поэтому все же думаю про себя, может никуда не ехать, может не «оно» все-таки? Но из меня продолжает течь…
Муж звонит по предоставленному ему мной телефону, написанному красными чернилами на обменной карте, говорит: «Жена рожает, чего делать?» Голос его дрожит, делаю вид, что не замечаю (саму подтрясывает, хоть и улыбаюсь хожу). Короче вызов скорой принят. Залезаю в ванну, он меня бреет, наблюдая при этом, как из меня продолжает течь жидкость. Нервничает, я вижу. Но мы прикалываемся чего-то с ним, не помню, что говорили, состояние такое не страха, а какой-то приятной неизвестности и томительного волнения. Стараюсь убедить себя, что абсолютно спокойна, почти в это верю. Начинаю собирать паспорт, обменку, страх. полис (уже и не помню, было ли что-то еще).
Вещи собрала (наивная, все равно ничего не разрешили взять с собой). Ждем приезда бригады скорой. Я так хожу и жду, опасаясь, когда же начнутся схватки, но ничего даже слабо напоминающего их. Приезжает скорая. В квартиру поднимается приятная молодая девушка (не знаю, врач, медсестра ли).
Спрашивает меня:
«Волнуешься?»
Я: «Нет!»
Она мерит мне давление: 130/80!!! Это при моем то 90/60! Это ты, говорит, так «не волнуешься?!» Шпиён из меня никудышный… Она начинает предлагать различные роддома в округе (ведь я что забыла сказать, проживали мы фактически в СЗАО, а наблюдалась я в ж/к СВАО, там же находился и 11 р/д). Но я твердо стою на выбранном варианте, хотя муж и пропускает фразу «может все-таки в 6-ой?». Я одариваю его строгим взглядом, в итоге он дает девушке «на лапу», она договаривается с диспетчерской службой (или что у них там?) на счет госпитализации в СВАО. Перед выходом из дома я положила прокладку, т.к. из меня лилось ручьем (кстати, воды были чистые, как слеза), и мы спускаемся в машину «скорой помощи». И бывает же такое (!), именно в этот момент, чья-то легковушка застрявает наглухо на выезде из нашего двора, а зима ведь, сугробы жуткие, не объедешь ну никак! У меня хоть ни схваток, ничего, а нервишки пошаливают, неизвестно ведь, насколько это все «мероприятие».
Но муж, совместно с водителем из скорой, вытаскивают этого несчастного, и мы трогаемся. Меня предварительно положили на каталку, сказали мужу меня держать. Надо сказать, что это был первый (и, надеюсь, последний) раз, когда я прокатилась на этом чуде достижения цивилизации. Как там возможно удержаться, тем более на поворотах, ума не приложу. Я сама старалась, муж меня держал, и то… А если человек без сознания (?). Ну да ладно. Муж по дороге меня все спрашивал, чувствую ли я чего-нибудь, но я упорно ничего, кроме изливающихся вод, не ощущала.
Приехали в 11-ый. Первое, что я услышала, когда сидела в коридоре возле двери приемного (врач из скорой туда зашел и доложил о нашем прибытии) это:
«А чего вы сюда то приперлись, у вас там в районе мало роддомов что-ли?!»
Это было сказано врачу из скорой кем - то из приемного. Хоть дверь была еле приоткрыта, я отчетливо все разобрала. Да-а, ничего не скажешь, теплый приемчик… Прохожу в приемное отделение – недовольные взгляды (время около 10:30 вечера), понимаю, что все здесь настроены были на сладкий сон. Ну и начинаются стандартные процедуры. Я балдею (!), из меня вода ручьем, они полчаса карту с моих слов заполняют. Говорю им, что 2,5 недели назад лежала здесь и при приеме заполнили ТОЧНО ТАКУЮ ЖЕ карту, только мычат в ответ… Измерили мне давление, отправили на кресло.
Врачиха «осмотрела» так, что я орала нечеловеческим голосом «Больно!», а она мне:
«Не ври, совсем не больно!»
Я не поняла, она это серьезно?. Муж даже проснулся в коридоре от моих воплей (он успел заснуть пока шло это очередное заполнение карты).
А она мне еще и говорит:
«А как же ты рожать то будешь, если уже сейчас тебе «больно»?».
После этих слов у меня начинается внутренняя паника, я думаю, и впрямь, а как же? Потом ведут меня бриться. Я говорю, я побрилась, а бабулька садисткого вида:
«Я вижу, - плохо побрилась!»
Что она имела ввиду «плохо», если там, простите, все лысо? В итоге расцарапывает меня всю до крови, ну теперь то хорошо. Ведут на клизму. Когда говорю девушке, которая проводит эту процедуру, что больше не могу, не верит, говорит терпеть (они там что, развлекаются так?). Еле добегаю до унитаза. Видимо, чтобы не терять время, дает мне градусник, пока я там восседаю, и уходит. Слава богу, что я догадалась до ее прихода сама посмотреть, что у меня там с температурой, а то бы не слушая меня и ничего не выясняя, отправили бы в инфекционное. На градуснике 37,3. Но я то определенно знаю, что никаких контактов не было с инфекцией, простудиться не могла 100%, короче это все от нервов и уже пережитого в приемном. Ловким движением руки сбрасываю до 36,6.
Выдали мне «супер-сорочку», «супер-тапочки» и сказали прощаться с мужем. Муж у медсестры спрашивает:
«А куда ее сейчас?», Она смеется:
«Рожать, «куда»!».
Заходим на второй этаж, там предродовая и родблок – два в одном. Что сразу нравится – чистота и новое оборудование. Отдельная палата на каждую роженицу. Все-таки я правильно сделала, что настояла на приезде сюда, думаю. Меня заводят в светлую чистую палату. Там кушетка, кресло, весы для ребенка, всяческая аппаратура необходимая, раковина, стерильный комплект пеленок, ну и много всяких «прибамбасов», я всего и не помню уже. Говорят, что я могу еще часика два поспать, а потом со мной начнут проделывать процедуры. Я в общем - то обрадовалась этому предложению, ведь к этому моменту не спала уже 1,5 суток.
Решила немного походить по палате осмотреться. Сама палата меня порадовала: все готово к появлению ребенка на свет, и на случай необходимой реанимации. Это меня успокоило. Нет, даже не успокоило, а как-то предало уверенности. Потом подошла к окну, но сразу же расстроилась: окна были наглухо закрыты горизонтальными жалюзями (жалюзи между рамами, самой не открыть). Попыталась посмотреть в малюсенькие щели между пластинками жалюзей, но практически ничего не увидела. Короче ощущение маленькой тюрьмы. Делать было абсолютно нечего. На письменном столе моей палаты лежала моя карта (заполненная в приемном), я подошла и стала ее листать.
Сразу же из коридора услышала голос кого-то из персонала:
«Это вообще то для врачей пишется, а не для вас!».
Я в тот момент была на последнем курсе медучилища и прекрасно знала, что информация, содержащаяся в этой карте, в первую очередь, касалась меня, как никого другого, смешно просто (!), она же вся заполнена с моих слов, а интересовалась я ей с точки зрения будущего медика, интересно было посмотреть на форму карты, как ведется, что пишется там и т.д. А потом, кто сказал, что я не имею права ее читать? Если уж это и было так принципиально, и в ней содержались какие-то секретные материалы, зачем ее оставлять у меня на глазах?! Короче наши доктора получают ровно столько, сколько они заслуживают: ни компетенции, ни такта, ни человечности. А для чего они вообще работают в роддоме, сами, наверное, еще не поняли.
Нет, объективно все можно понять, для них мы – роженицы это поток, но для каждой женщины роды – это событие всей жизни, если даже они не одни. И это надо учитывать, иначе зачем ты там нужен? Ведь у каждой свои переживания, мысли. Ведь она не зуб пришла вырывать, она РОЖАТЬ пришла, пришла за помощью в то место, которое специально предназначено для этого, она пришла дарить миру жизнь. Для женщин уже родивших это не просто слова, пока это в теории, это до конца не понимается, но кто прошел через это, понимает, чувствует, насколько это глобальное событие в жизни.
Еще нужно сказать про родильные боксы, что между ними идут стеклянные перегородки, т.е. свою соседку видишь без проблем. Благо, когда меня подняли, не было ни одной (!) рожающей, и я не успела «насладиться» криками рожениц в схватках. (Это уже после того, как я родила, и меня обрабатывали на кресле, я посмотрела в соседнюю палату и увидела женщину, которая ходила и держалась за живот, смотря на меня, после, мы с ней оказались в одной послеродовой палате, ей было 39 лет, и рожала она третьего сына).
Разгубастилась я поспать: во-первых - мое волнение не давало мне окунуться в состояние сна, а во-вторых – 3 раза через промежуток в 15 минут заходила медсестра и колола мне что-то до безобразия больнючее в ягодицу, не объясняя, что это. Естественно это был «Синестрол» или что-то подобное для активизации схваток. Но что они имели в виду, когда сказали, что я могу часа два поспать?! Короче полная непоследовательность и неслаженность работы персонала. Когда делали эти садистские уколы, у меня сводило всю ногу до судорогов и всю половину тела.
Далее стала заходить врач, принимавшая роды – Азоева Эвелина Лазаревна (Э.Л.) и вручную сливать мне воды, боже, как это больно! Я, всегда такая терпеливая пациентка, в этот раз ну никак не могла остановить порыв своих ног ударить ее! Она ругалась по этому поводу и повторяла, что это совершенно не больно, и чтобы я перестала себя так безобразно вести. Без комментариев…
Неоднократно мне сливали остатки мочи через катетер. Не самая приятная процедура. Где-то через час мне велели лечь и больше не вставать. В очередной раз подошла ЭЛ и стала сливать оставшиеся количество вод, я же, в свою очередь, стала толкаться и пинаться (этого не делать невозможно!), она возмущалась и говорила, чтобы я не делала вид, что мне больно, т.к. «член твоего мужа в несколько раз больше, чем два моих пальца!». Интересно, при чем тут размеры??! Моя боль была не из-за того, что кто-то залез мне во влагалище, а была связана с тем, что она безбожно тревожила шейку моей матки, при этом другой рукой надавливая на беременный живот (ближе к низу), чтобы излить воды. И она прекрасно это знала, а меня бесило, что она со мной говорит, как с ребенком. К тому же, муж у меня не страдает, конечно, от маленьких размеров причинного места, но ей то почем знать? Сливая мне воды, она спросила, не ставила ли она мне многоводие (еще в то время, когда я была в этом роддоме на сохранении, ЭЛ делала мне УЗИ), я говорю, нет, не ставили, она: «странно, вод у тебя много». Потом она мне залезла как-то совсем глубоко и говорит:
«Вот пошла совсем слабенькая схваточка, не чувствуешь?»
А я не чувствовала совершенно, но, дабы со мной ничего снова не начали проделывать, ответила, что, да мол, чувствую. Это было около 12 ночи. А ровно в 12:00 я действительно почувствовала свою первую схватку. Она была настолько слабая и непродолжительная, что стало даже интересно (а зря!). На стене напротив моего «ложа» висели часы, и я стала замерять продолжительность схваток и промежутки между ними, как мне и наказал доктор. Шли они сразу регулярно. Сначала промежуток между ними был минут в 20, и я уставала от скуки, ожидая очередную схватку. Боль нарастала плавно, но я отдавала себе отчет, что все еще впереди. Опыта подруг у меня не было, т.к. я первая из всех решилась на этот ответственный шаг, литературой по теме беременности и родов я не увлекалась, Интернета тогда у меня не было, короче, информации практически ноль. Оставались только рассказы моей мамы, которая родила меня за 6 часов, но вспоминала это как страшный сон, потому что роды у нее принимал молодой врач - мужчина (на тот момент моложе моей мамы, а ей было 25 лет), и он бил ее по ногам, лицу, кричал на нее со злостью, чтобы рожала, а не херней занималась (от боли кричала то есть).
Про свои вторые роды, хоть рожала мама во второй раз уже 16 часов, вспоминала с теплотой: там ее успокаивали, гладили по головке и говорили что-то типа «милая, потерпи». Вот это все то, что я знала из первых уст.
Короче говоря, из того, что я сейчас могу вспомнить, скажу, что первые часа 4 из общих 8-ми моих родов (если считать от первой схватки, а не от отхождения вод), было еще как-то терпимо. Хотя под конец четвертого часа я уже была в панике от той боли, что накрывала меня, и из последних сил старалась сдерживать крик, понимая, что это уже не имеет смысла, т.к. скоро сил на это не будет. Где-то в этот же промежуток времени, меня начало жутко тошнить, и я отчетливо почувствовала, что сейчас меня вырвет. Я стала звать медсестер или хоть кого-нибудь, кто бы мне принес «тазик». Они были где-то в соседних помещениях через коридор (судя по тому, откуда доносились ответные голоса), отвечали мне 3 раза на мою просьбу, что «это тебе кажется, что это всем так кажется». А я, тем временем, изо всех сил старалась сдержать рвоту, и это на фоне раздирающей боли! Потом я снова дожидалась перерыва между схватками, который, как мне кажется, был уже не более 2-3 минут, и вновь просила «дать мне что-нибудь, во что бы я могла облегчиться». Принесли раза с 3-его, приговаривая «ну раз тебе так хочется, то на, но у тебя ничего не будет». Как только я увидела медицинскую утку сбоку от своей кровати, я тут же несколько раз, извините, блеванула». Все это происходило на пике схватки, когда жутко хотелось дышать, причем ртом, но рот был занят… Хоть и не люблю себя жалеть, в тот момент я почувствовала себя очень несчастно. Потом я очень сокрушалась, что не наделала им просто на пол, за такое издевательство, стыдно мне, понимаешь, было.
К моменту, когда происходили эти события, я уже была в полубредовом состоянии. Дыхание не помогало, мне оставалось тупо лежать и ждать еще более сильных болей. При этом у меня в правой руке была вставлена игла, через которую мне что-то вводили посредством капельницы, но я ее за период родов сбивала 6 раз, и 6 раз мне ее ставили заново, отчего вена на руке в последствии стала походить на стальной жгут (была просто как трос, такая твердая и отчетливо прощупывающаяся), не говоря уже о том, что жутко болела в течение трех месяцев после родов). Я приняла решение больше не смотреть на часы, так как это только расстраивало: промучившись, как казалось, уже целых полчаса, не меньше, обнаруживалось, что на самом деле прошло всего 5 минут. Это повергало в полное уныние. Практически до самого финала я так и не смотрела на этот циферблат.
Далее события перемешались, воспоминания – как каша, что чему предшествовало, что чем завершалось, уже не помню, и не вспомнила бы и на следующий день после родов. В памяти – одна сплошная АДСКАЯ и НЕСКОНЧАЕМАЯ БОЛЬ. Я уже кричала раненным зверем, не стесняясь и ловя себя на мысли, что мне абсолютно всеравно, кто что думает об этом. Меня периодически стыдили заходящие ко мне в палату медсестры, а я даже не обращала на их «лекции» никакого внимания, я пыталась пережить очередную раздирающую меня схватку. Я уже не открывала глаза, не было сил. Помню отрывками, как на пике схватки хваталась за металлическую арматуру кровати и трясла ее, уже не понимая, от злости или от безысходности. Колотила кулаком по ней, чувствуя и злясь на свою беспомощность. Кусала подушку с остервенением, и, пытаясь все же иногда не вопить, но ничего не получалось. Все происходящее со мной стало для меня открытием, т.к. никогда до этого я не испытывала ничего и близко похожего по силе, это было неописуемо невыносимо. Потом я увидела, что за столом, который располагался возле входа в палату и был как бы у меня в ногах, метрах так в 3-х от меня, сидит какая-то тетя, я так и не поняла, кто это. Роды она вроде бы у меня не принимала (дело в том, что я вообще не помню, кто принял мою дочь, совсем ничего не соображала к этому моменту, помню только, что была ЭЛ и еще много кого, но кто конкретно – без понятия). Так вот, эта «тетенька» в белом халате сидела и смотрела мою карту (которую заполняли в приемном). Я, увидев хоть кого-то в палате, взмолилась:
«Помогите мне хоть чем-нибудь!», она не нашлась ничего ответить, кроме как:
«А чем же я тебе помогу - то?!»
Это было сказано с такой брезгливостью, что я даже прекратила все попытки обращаться за чем-либо к персоналу. Ну, простите пожалуйста, что я позволила себе такую роскошь – рожать ночью, да и еще приехала, такая-растакая, в родильный дом для этого!
Тогда я даже и не знала, что существует такая «эпидуральная анестезия», но меня поразило (потом уже, когда я о ней узнала), что никто даже не предложил мне ее! Почему? Мне только лишь говорили, что «тебе и так через капельницу обезболивающее капает, чего тебе еще надо?!». Само собой, никакого эффекта обезболивания я не чувствовала.
С периодичностью, наверное, в час, заходила ЭЛ и проверяла мне раскрытие (господи, вот это боль!), они же это делают на пике схватки, когда и так боль лишает рассудка, ты вся как комок, зажимаешься от боли, а тебе «раздвинь ноги!», да еще и шейку в этот момент растягивают! Ногами бедной ЭЛ досталось от меня, конечно, капитально за весь период родов. Я спросила все у той же «тетеньки», долго ли мне еще мучаться, она пожала плечами. Я задала вопрос, сколько обычно продолжаются первые роды (хоть и сама знала, что часов 10-12 в среднем, но надеялась услышать что-нибудь более жизнеутверждающее), но получила в ответ те самые 10-12 часов… Посмотрев на часы, я увидела, что рожаю уже около 6 часов, а сил больше нет, причем давно, и перспектива прожить еще в таком состоянии не то что 4-6 часов (а то и больше), а даже еще одну схватку, не было уже никакой возможности. Я впала в отчаяние.
Дальше события вообще потеряли смысл. Между схватками я проваливалась (именно проваливалась, а не засыпала, т.к. даже не помнила, когда приходила очередная схватка, когда же это я успела «провалиться»), а во время схватки истошно орала. Постоянно мелькали мысли о «кесареве», одна только мысль, что возможно предпринять какие-либо действия, которые облегчат эти жуткие страдания, не давала взять себя в руки и запретить думать о себе.
Медсестры стыдили меня, что я не думаю о ребенке, что ему тяжелее, чем мне. Да какой там! Я и представить себе не могла, что в эти минуты можно думать о ком-то, кроме себя, о чем-то, кроме попыток все это закончить. Нет, я не эгоистка, всегда была крайне терпелива к боли, но это было выше моих сил, я лишь мечтала, чтобы это закончилось поскорее и всеравно, каким способом. Еще, кстати, несколько раз за период схваток, ко мне заходила медсестра и очень ругалась, что я сбиваю простынь, заставляла меня вставать, что было необыкновенно трудно, и поправляла ее. Она была столь недовольна, что меня разбирала ненависть к ней, как же так, я в ТАКОМ состоянии, а она не может отнестись с пониманием к моему положению! Такая кривая рожа была у нее – не передать! Нет, это не женщина, это дрянная сволочь, по другому не скажешь.
Мне кажется, что я не была вполне человеком в те минуты, уже скорее какая-то особь в предсмертных конвульсиях, которая, видите ли, не может аккуратнее лежать на кушетке!
Время перестало существовать, на часы я уже давно плюнула, поэтому даже близко не имела представления, сколько времени уже рожаю. Это было состояние непередаваемой горячки, я была где-то в нереальности, никаких мыслей, желаний и действий – только нечеловеческий вой на схватках и полный провал между ними.
Через какое-то время в очередной раз пришла ЭЛ и проверила раскрытие. Она сказала потужиться, как начнется схватка. Обалдеть! Это же самостоятельно сделать себе еще в миллион раз больнее! Но я где-то нашла в себе силы это совершить. То, что я почувствовала, даже не имеет смысла описывать, еще не придумано таких эпитетов, которые могли даже с долей точности описать те болевые ощущения.
Но вдруг ЭЛ сказала:
«Сейчас пойдем работать».
Я уже не понимала смысл слов, поэтому совсем не подумала о том, что это приглашение не кресло.
Зашла какая-то медсестра (возможно та, что поправляла мне кровать, я не могу сказать, не обращала ни малейшего внимания на лица, голоса и т.п., не было сил даже на это), и сказала вставать и идти на кресло. Я попросила подождать, когда закончится схватка и пошла. Потом мне надо было самой залезть на это кресло, которое весьма высокое, я точно не помню, как я это сделала, по- моему с помощью какой-то кушетки (той, моей), которую подвезли вплотную к креслу. Пока подвозили, началась очередная схватка, застигшая меня на ногах, я попросила переждать и ее, а потом все-таки забралась на родильное кресло.
Сколько продолжался процесс потуг, тоже не могу сказать точно, но чисто субъективно – минут 15-20. Хоть в этот период родов я также пережила невообразимую боль, тем не менее, его я вспоминаю более оптимистично. Это сильная боль, сильнейшая, но она другого рода, как бы механическая что ли, если так можно выразиться. А схватки – спазматические боли. На потугах тебя как бы разрывает во все стороны, но ты хотя бы принимаешь активное участие в процессе, а во время схваток не знаешь, куда себя деть, тут от тебя ничего не зависит, как пойдет – так пойдет.
В период потуг я вела себя довольно стойко: вместо крика было рычание (а главное старание), за что меня не забыли даже похвалить. Я четко слушалась команд акушерки и врача, возможно поэтому последствий страшных не было (разрывов).
Когда я уже родила головку, думала, что конец, но немного застопорилась на плечиках, и врачи надавили мне несколько раз на живот, помогая выйти ребенку. Наконец, я почувствовала, как из меня выскользнуло что-то большое и скользкое (ребенок, понятное дело) и вслед за ним хлынул горячий мощный поток крови. В эту секунду боль мгновенно прекратилась. И тут я услышала крик своей девочки! Я ощутила такое облегчение, что зарыдала, не то от облегчения, не то от счастья. Естественно, зарыдала от всего вместе.
Лежу так и дебильно улыбаюсь, а акушерка мне и говорит:
«А чего ты радуешься - то? Роды еще не закончились!»
К своему стыду я даже не сообразила, что она имеет в виду рождение последа. Да и любое, даже незначительное повторение только что закончившегося процесса, не внушало оптимизма. Но с этим я легко справилась. Детское место поместили в специальный стерильный пакет, который, как мне объяснили, в соответствии с законодательством, отправляют в какие-то специализированные учреждения для дальнейшего использования (плацентарный материал очень полезен и дорог). Еще помню, что краем глаза увидела пуповину, когда еще дочь не была «отрезана» от нее. Вид, конечно, не из приятных. Но это так, к слову.
Голоса врачей, которые я слышала сквозь туман, известили: 8:05 (время); 3,536 (вес); 51 (рост). По Апгар то ли ей не ставили, то ли я прослушала, но не знаю до сих пор. Дочку вознесли надо мной и спросили:
«Кого родила?»
А я, зная (по результатам 3-ех УЗИ), что у меня будет девочка, тем не менее, до последнего надеялась на появление сына, поэтому всматривалась, щуря глаза, и молчала. Молчала в частности и оттого, что была как в тумане, и не могла достоверно сказать пол ребенка! Половые губки были такими набухшими, что я боялась неправильно назвать пол и поставить под сомнение свое психическое состояние.
Врачи потребовали снова:
«Говори, кого родила!»
Моим ответом было:
«По - моему девочка», а они:
«Нет, ты точно говори, что значит по моему!»
Тут, конечно пришлось сказать утвердительно. От меня отстали с этим вопросом и унесли обрабатывать ребенка. Сквозь туман я слышала, как ей обрабатывают пупочную ранку, ну и все, что положено. Я стала периодически поднимать голову и пытаться посмотреть, все ли в порядке с ребенком.
На третью мою попытку мне сказали:
«Да успокойся ты, все с ней в порядке!»
Я почему-то начала считать ей пальчики и успокоилась только тогда, когда пересчитала все – и на ручках и на ножках, и убедилась, что всех по 5. Сама до сих пор не знаю, откуда появилась такая потребность их пересчитать. Видимо, что-то инстинктивное.
Потом я спросила, не разрезали ли меня. Сказали, чтоб не волновалась, что не разрезали. А я и не волновалась! Мне было настолько все равно уже, что трудно передать. К тому же, я совершенно ничего не чувствовала в области промежности, когда проходили потуги, настолько все было онемевшее. Счастье поглотило меня, я не думала уже ни о чем, кроме своего ребенка. У меня был один единственный саморассасывающийся шовчик на губе. Когда мне его шили, я готова была смеяться как от щекотки, такая мизерная боль была (шили на живую).
Еще помню, как мне сказали:
«Прежде чем будешь рассказывать, как плохо у тебя принимали роды, вспомни, как ты себя вела!»
Но я же ни словом не обмолвилась, что недовольна поведением персонала, наоборот стойко терпела их выходки. Значит, они сами чувствовали за собой вину! Какие ж люди мелочные все же… А еще, когда меня спросили, почему же (!) я все-таки так кричала, я спросила у всех них:
«А вы сами - то рожали?»
Все в один голос отрапортовали: «Да!», ага, прям так уж и все, подумала я, учитывая, что кроме ЭЛ (которой примерно лет 35), в родовой со мной находились одни молоденькие девочки лет по 19 (как и я). И прямо таки все уже родили!
Ну а потом как у всех: оставили в родовой вместе с ребенком, погасили яркий свет, и я пребывала в полудреме, т.к. к этому моменту не спала уже двое суток, последние 8 часов из которых провела в адских муках. Вероничка (доча) лежала запеленованая на детском столике и то спала, то плакала, а я бессильная и счастливая приводила мысли в порядок.
Часа через 2-3 меня вместе с дочкой повезли в послеродовое отделение, где она находилась все время со мной, чему я несказанно рада, я всегда видела, как она себя чувствует, что кушает, как спит. Она была РЯДОМ, и хотя я безумно вымоталась за 5 дней, проведенных с ней вместе, я довольна, что произошло именно так. Я привыкала к ней, она ко мне, и когда мы приехали домой, я управлялась с ней с легкостью.
Послеродовое отделение меня «встретило» очень доброжелательной постовой медсестрой, которая принесла мне обед в постель, т.к. я не могла еще вставать, и в остальное время она была очень заботлива и добра.
Пеленок для ребенка и для себя можно было брать, сколько хочешь. Но никаких своих вещей (прокладок, трусов, халатов…). Телефон-автомат (карточный) в коридоре (жаль, что один – все время очередь). Столовая открывалась минут на двадцать (что ужаснуло меня: многие кормили и не успевали на завтрак, обед или ужин, бывало и на то и на другое и на третье). И это после патологии, где тебя лично звали покушать! Когда женщины спрашивали, отчего такое происходит, им отвечали, что буфетчице далеко ехать домой (долго добираться), поэтому она закрывается раньше! Это был шок. Просто чудовищная наглость, я считаю. В плане чистоты, отзывы мои положительны, медперсонал – 50% на 50%. Есть просто жуткие хамы, но есть весьма приятные люди. По именам, к сожалению не помню. Детские сестры молоденькие, но опытные, это видно. Детские врачи, говорят там очень квалифицированные. С одной я разругалась на 4-ый день, но потом мне рассказывали, что она самых тяжелых деток с того света вытаскивала. Тем не менее, у меня воспоминания о ней нехорошие. Имени ее не помню, и хорошо.
На 3-ие сутки Вероничке сделали прививку БЦЖ в мое отсутствие! Я отходила к телефону позвонить, пришла – на ребенке записка:
«Вашему ребенку на 3-ие сутки жизни сделана прививка БЦЖ».
Какая же бесцеремонность! Хоть я и не отношусь к таким, но есть же люди, принципиально не делающие прививки своим детям. Откровенно говоря, я не поддерживаю таких родителей, но все же это их право, которое бы непременно нарушили, окажись на месте меня такая мать. Меня просто возмущают такие вещи.
Очень неприятные воспоминания об утренних обходах женских врачей, которые норовили залезть в матку, сверху нажав на нее другой рукой. Это ж все по наболевшему, после осмотров все болело еще очень долго. И еще раздражало то, что только уложишь ребенка и соберешься поспать (а чего греха таить, это самое заветное желание в те дни), как приходят какие-нибудь детские врачи и начинают проводить всяческие осмотры, процедуры, после чего, естественно, ребенок просыпается. Нервы сдавали. Если бы не моя хроническая усталость, возможно я бы другими глазами увидела положение дел в послеродовом отделении 11-ого роддома.
Пару раз я пыталась дозвониться девчонке, с которой договорились вместе сдаваться в роддом, чтобы сказать, что не дождалась ее, но ее не было дома. Позже, она рассказывала мне, что в очередной раз позвонив мне домой, она попала на мою свекровь, которая поставила ее обо всем в известность. Она еще долго припоминала мне «предательство» (в шутку, конечно). Мы с ней родили с разницей больше, чем в 2 недели: я – 16 февраля, она – 3 марта, несмотря на то, что сроки стояли схожие.
Выписали нас на один день позже из-за родовой травмы Вероники. У нее был перелом ключицы, потому что мне надавливали на живот во время потуг. Я именно из-за этого поскандалила с детским врачом, т.к. меня оставляли еще на сутки, при этом совершенно ничего не делая для ключички дочери. Просто оставили и все. Я не могла допытаться объяснения смысла в ее действиях. На следующий день другая детский врач искренне удивилась «почему мы еще здесь» и тут же оформила выписку.
Выписывались мы 21 февраля 2001 года. Было слякотно, снег мокрый, таял, но на душе был праздник, ничто его не омрачало. Нас засняли на видеокамеру (как оператор при роддоме, так и на собственную), а вот фотоаппарат «встречал» нас без пленки, новоиспеченный папочка от волнения забыл ее купить. Поэтому фоток с выписки у нас нет, а жаль.
Перед тем, как за мной и дочкой приехали родственники, я ее покормила уже пришедшим молоком, и она так заснула, что не просыпалась до самого дома (ехали около 1,5 часов), и еще какое-то время дома.
Родня восклицала:
«Ну когда же мы услышим ее голосок?!»
На что получала мои свирепые взгляды: за 5 дней в роддоме я так наслушалась голоса моей дочери, что хотелось хоть немного покоя. Ну а потом она, конечно, показала всем «где раки зимуют», проснувшись уже у себя дома на правах третьего члена семьи.
Хочу сказать, что до родов я все время думала, что бывают случаи, когда родильница начинает ненавидеть своего ребенка после всего пережитого в родах, и отчасти побаивалась такого исхода. Но ни во время схваток, ни тем более после рождения дочери у меня и близко не возникло ничего подобного. Да как это вообще возможно, не соображу! Это непередаваемое чувство, неописуемое счастье родить свое родное дитя, взять его на руки, прижать к груди… Вот сейчас она подошла сзади, обняла меня за шею и целует. С чем это вообще можно сравнить? А когда она прибегает утром к нам в постель, запрыгивает, целует обоих в щечку (маму и папу) и говорит «бубуто!» (доброе утро), какое еще чувство может сравниться с этим?! А когда перед нашим выходом на улицу она берет губку для обуви и чистит нам обоим ботинки? Вобщем это такие вещи, которые понятны всем родителям, которые умиляют и радуют их. А я хочу поблагодарить природу за то, что она подарила мне счастье стать матерью, почувствовать эти тонкие струнки, и дала мне ощущение счастья и смысла на всю жизнь!
Сейчас мы ждем появления на свет сына, а Вероничка, видя как шевелится мой живот, говорит:
«Аётик пигиит!» (животик прыгает), громко хохоча при этом. Ради этого стоит жить. Ради этого и живем. Всем желаю большого счастья и удачных родов. Простите за долгое повествование.
А сына то я уже родила)) Ему уже почти 10 месяцев, рассказ писался почти год назад. Следующий рассказ как раз про его рождение ("Как у нашей рыженькой дочи родился братик-блондинчик").
