Когда мы плакали в детстве, еще не помня себя, и нас брали на руки, успокаивали, убаюкивали — это было внушение; когда пугались чьего-то громкого голоса или сердитого лица; когда останавливались в ответ на оклик; когда смеялись оттого, что кругом было весело, и оттого, что нас любили и развлекали,— это было внушение; когда подражали кому и чему попало, не замечая этого, или нарочно стараясь, потому что нравилось подражать,— это было внушение; когда узнали свое имя и простодушно поверили, что оно и мы — это одно и то же; когда начали понимать слова и верить словам; когда начали слушаться взрослых... когда играли со сверстниками... когда пошли в школу и начали учиться... когда слушали музыку; когда смотрели кино... когда увлекались своими кумирами... когда общались с подругами и друзьями; когда начали пить и курить; когда следовали за модой... когда влюблялись...
Внушаемость — ворота души: открытость другому. Способность верить. Основа общения и обучения. Основа любви. Внушает и тот, кого любят, и тот, кого боятся и ненавидят, и известный человек, и неизвестный прохожий, но все по-разному. Сильнее же всех внушает тот, кто соединяет в себе все мыслимые и немыслимые свойства и отношения — некий Таинственный Авторитет... Таким авторитетом для маленького ребенка поначалу является всякий Взрослый, всякий Большой. А дальше?
Столь очевидная и беспредельная детская внушаемость сохраняется и у взрослого — навсегда, но претерпевает сложные изменения переходит на новые уровни, со множеством напластований, И врачебное внушение, и гипноз возможны лишь потому, что в каждом всю жизнь продолжает жить, страдать и надеяться внушаемое дитя. Но и гипнотическое внушение — только маленькая модель колоссального по масштабам гипноза жизни.
Начинаясь с инстинктивного подражания, с “заражения” чувствами и непроизвольного подчинения, внушаемость связывает и согласует новоприбывшее существо с окружающими, делает его подобным им — делает ребенка человеком своего' места и своего времени, человеком среды.
Но внушаемостью человек не исчерпывается, не заканчивается — лишь начинается. В нас заложено и изначальное ее отрицание — природная самобытность. Так и только так возникает существо мыслящее и способное к самоусовершенствованию—существо творческое, человек духовный, владелец ключей от своих ворот. Но дело это не легкое...
Кто успешнее? Ты производишь внушение своему ребенку—своим внешним обликом, выражением лица, движениями и жестами, звучанием голоса, словами, молчанием, всем поведением целиком и каждым поступком в отдельности, но главное—самим 'фактом своего существования. Ты производишь внушение даже тогда, когда" тебя нет! (“Эффект отсутствия” так же силен, как “эффект присутствия”.)
А твой ребенок? И он действует точно так же. Только до поры до времени он не задается целью что-то тебе внушить, он и слова-то такого не знает—делает это, вот и все. Самим фактом... Вы оба во власти друг друга, но средства и возможности внушения у вас существенно разные. У тебя активные - преимущественно внушать, у него пассивные — преимущественно подвергаться внушениям. Ты по роли более гипнотизер, он — более гипнотизируемый. Это получается стихийно, само собой, с самого начала. Но это никак не исключает перекрестной внушаемости: просто ты меньше замечаешь, что подвергаешься его внушениям, он меньше замечает, что внушает тебе... Впрочем, когда как. Если плачет, орет, вопит, цепляется за юбку, его внушающее воздействие очень даже тебе заметно.
В твоем распоряжении есть такая "тяжелая артиллерия внушения", как: наказание, похвала и награда. приказания, требования, предложения и вопросы, ценные указания и т. д., и т. п., включая, наконец, и самое легонькое: просьбу. Да, чуть не забыли еще и ласку. Очень сложное средство.
А у него? Всё вышеназванное, только в другом виде. Он может, конечно, тебя просить, может молить, может приласкаться и рассмешить, может поорать, может даже и кое-что истерически потребовать, а если совсем обнаглеет, то и ценно указать на кое-что может. Но вот властно прикрикнуть уже никакого нет права и у самого отъявленного акселерата, если, конечно, ты сам, в порядке гнилой либеральности, ему этого права не предоставишь. Ругать он тебя тоже не должен сметь, хвалить — как-то ни к чему, за исключением некоторых особых случаев, а уж наказывать... Но все-таки и наказывает, и награждает. Только по-своему.
Упрямство и обострения.
Ребенок сопротивляется внушениям. Хорошо, это или плохо — мы должны знать, почему это - происходит.
Отличим сопротивление от простого не восприятия. Маленький ребенок может просто не понимать обращенную к нему речь или заигравшись, не услышать даже ваш самый громкий и сердитый голос: у него может не хватить внимания, чтобы дослушать вас; у него может быть слишком хорошее настроение, чтобы он понял по выражению ваших глаз, как вы серьезны. Слишком вял, чтобы среагировать, погружен в себя или, наоборот, слишком возбужден, вне себя... Все это невосприятие: ворота не заперты, вы в них просто не попадаете.
Сопротивление — нечто иное. Ворота 'запираются изнутри.' Защита от внушений (антивнушаемость) начинает развиваться одновременно с внушаемостью, но с некоторым запозданием и неравномерно — полосами, периодами.
Каждый ребенок проходит через несколько “возрастов упрямства”.
Первый — обычно где-то между 2,5—3,5 годами. (Иногда, впрочем, что-то подобное заметно уже и у годовалых, но быстро сходит.) Очаровательный покладистый малыш вдруг или постепенно превращается в злостного капризулю, бессмысленно сопротивляющегося любому воздействию. Отвергается любое предложение, приказ или просьба: на Любой вопрос почти автоматически отвечает “нет”, “не хочу”, “не дам”... Может вдруг совсем перестать говорить, начать снова делать в штанишки, отказывается от горшка или сидит по часу. Все, что запрещают, стремится делать как бы назло или желая проверить, действительно ли запрещается. Столковаться невозможно, шлепки и окрики действуют слабо, терпения не хватает, кажется, этому не будет конца. В этот период неуверенные в себе родители, непонимающие, что происходит, могут натворить бед. Начинают “переламывать”, кричат, негодуют, серьезно наказывают... Осторожно! Вы рискуете сломать личность в самом начале ее развития!
А происходит вот что. Ребенок переходит на новую ступень развития -резко возрастает и диапазон его отношений с миром, и диапазон требований, идущих от мира. И вот ребенок начинает учиться сопротивляться внушениям, ведь их много, их страшно много, а Сколько еще будет'— и совсем ненужных, и Опасных, и вредных... Ребенок учится утверждать свою волю и сознавать свое “я”, учится говорить “нет”. Он должен научиться быть упрямым и своевольным!..
Рискую дать такой совет: примерно в одной трети случаев уступайте своему маленькому упрямцу, в одной трети—настаивайте на своем и в одной трети — “оставляйте вопрос открытым”, то есть отвлекайте и отвлекайтесь, смешите и смейтесь. Через некоторое время, весьма вероятно, он проявит “упрямство наоборот”, то есть сам захочет того, чего вы уже якобы не хотите (хороший прием — и не только с детьми). Я сказал “рискую”, потому что в отдельных случаях к этому должна добавляться поправка на Индивидуальность: есть ведь и дети, у которых “возрастоупрямства” начинается с первого крика и не кончается никогда; есть и их антиподы. Самое трудное — эта поправка... А индивидуальность родителя? Нетерпеливому и раздражительному будет казаться, что именно его ребенок — самое упрямое существо на свете, и в какие-то моменты он будет прав... Но, как правило, уже в четыре года перед нами снова милое, доверчивое создание, желающее быть послушным и искренне огорчающееся, когда это не получается. Готов брать с вас пример во всем и безгранично верит каждому вашему слову. Уже есть опыт антивнушаемости, пока хватит...
Второй “возраст упрямства”— где-то между 6—7, иногда к 8—9 годам. Все то же самое, но на другом уровне. Мама, ты говоришь Неправильно, дядя Саша знает лучше тебя!.. Папа, ты сам ничего не умеешь!.. Не надену эту майку, не нравится она мне, никто не носит такие, и вообще слишком жарко!.. Не желаю, не хочу, вот и все! Все вдруг не нравится, все раздражает... Трудно отличить это От обычных реакций ребенка любого возраста на обычную взрослую приставучесть. Плохое настроение, усталость или предвестие болезни?.. Как раз в это время объем требований со стороны Госпожи Необходимости снова начинает нарастать, стремительно и неотвратимо—игрушки уступают место учебникам. А ребенку опять приходится доказывать себе, что он может быть если не полным распорядителем, то хотя бы совладельцем своего “я”; что, кроме надо”, бесконечного “надо”, за ним 'остается и право на “хочется” или “не хочется”. Если в это время пережать с “надо”, может не состояться ни настоящая учеба, ни настоящая личность; если недожать—то же самое... “'Обострения” антивнушаемости будут происходить теперь всякий раз, когда ребенок будет чувствовать себя ущемленным в своих маленьких, но тем более драгоценных правах; когда самооценка его будет ставиться под угрозу; когда будет подавляться его активность и растущее стремление к самостоятельности; когда ему будет наконец просто скучно... Защит от внушений все больше: он уже начинает потихоньку осознавать, что авторитет — вещь относительная. Постепенно развивается и критичность, то есть способность сопоставлять разные внушения и замечать несообразности. Уже вопрос, чье внушение подействует сильнее: родительское или приятельское; кино, телевидение и прочее — своим чередом. Теперь он следует не тому примеру, который перед ним ставят, а тому, который Сам выбирает. Кто интереснее, кто приятнее, кто проникновеннее—тот и проникнет...
Третье “обострение”— всем хорошо известный подростковый кризис, эта гормональная буря, которую и привыкли называть собственно переходным возрастом. От 13 до 18 (раньше или позже, медленнее или быстрее, тише или громче...) — симфония антивнушаемости.
...Со мной происходит что-то небывалое, страшное, я бешено расту, у меня все меняется и многое нежелательно, неприятно, стыдно... Я этого и не хочу, и хочу... Я не понимаю, почему часто так странно себя чувствую, мне хочется то спрятаться и не жить, то летать, обнимать весь мир... Я так нуждаюсь в одиночестве и так: от него страдаю! Я не знаю, что подумаю через минуту,— не мешайте мне, помогите!..
...Я не хочу жить так, как живете вы, я не хочу быть на вас похожим. Если бы я создавал этот мир, я бы сделал все по-другому, и вас бы—вот таких— не было, я бы не допустил...
...Я должен узнать мир и себя, я нуждаюсь в жизненных экспериментах. Я хочу примерить и ту роль, и эту, хочу испытать невероятное, хочу проверить известное. Все под вопросом, все под сомнением, переоценка всех ценностей. Мне нужны трудности и ошибки. Я хочу сам делать свою судьбу, я хочу жить, как хочу, но сначала я должен узнать — чего я хочу?!
Родитель, внимание! Хорошо продумай эффект дистанции, запечатленный в старой пословице: “Нет пророка в своем отечестве”. Здесь все та же антивнушаемость: неизбежно нарастающая с годами защита от внушающих влияний ближайшего окружения и не в последнюю очередь от твоих, родитель! Ты в отчаянии стоишь перед наглухо запертыми воротами, а его душа ищет, кому открыться, всегда ищет... способы внушения ребенку.
За годы врачебной практики я узнал не одну сотню людей, маленьких и больших, которые НЕ: здороваются, умываются, чистят зубы, читают книги, занимаются (спортом, музыкой, ручным трудом, языком... самоусовершенствованием включительно), работают, женятся, лечатся, и т. д., и т. п., только потому, что их к этому понуждали!!!
И приблизительно столько же тех. которые, УВЫ: (подставьте любое нежелательное действие или привычку), только потому, что им внушали не делать этого!!! Попытаемся разобраться... Вы убеждены - я убежден - мы убеждены в том, что нашему ребенку необходимо, полезно, желательно, НАДО : (подставьте любое действие, навык, привычку, состояние, стремление, цель, программу). Мы совершенно правы. И вот мы начинаем: приказывать, требовать, настаивать, а также: убеждать, уговаривать, напоминать, а также: советовать, подсказывать, высказывать мнение, а также: торжественно провозглашать, обещать и брать обещания, заключать соглашения и договоры со взаимными обязательствами, а также: нудеть, зудеть, капать на мозги, пилить, мотать душу (нужное подчеркнуть). Короче: внушать. С этой или иной окраской и интенсивностью, с теми или другими нюансами. но внушать - с той степенью на-ив-но-сти, при которой сам акт внушения незамеченным не остается! Вот и объяснение, почему ничего не получается, или всего чаще и печальнее, получаете - наоборот.
На то есть, по меньшей мере, три основных причины. Во-первых, сам акт внушения, пусть даже в форме деликатнейшего предложения, не остающийся неопознанным. Ребенок может еще и не знать этого слова, но его подсознание моментально "раскусывает", в чем дело, - моментально и очень рано, а именно с первого же повторения. "Ага! От меня что-то требуется, от меня опять что-то требуется..." Вероятность, что сработает антивнушаемость, достаточно великая уже изначально, а особенно если дело происходит в один из периодов упрямства ребенка, как раз когда наша воспитательская наивность достигает своего апогея. Во-вторых: то, что внушение производим именно мы - именно вы, именно я... Для своего ребенка я есмь по должности Главный Внушатель, то бишь основной источник всевозможнейших давлений на психику. Более чем вероятно, что именно на меня у него уже выработалась обостренная антивнушаемость, родственная аллергия... Причем вовсе не обязательно в виде открытого сопротивления - нет, со всем соглашается, понимает, честно старается! И... честно забывает, честно, срывается... Где жмет, там и мозоль. И наконец, важнейшее: то, как мы внушаем. Контекст-скрытое содержание - действующее содержание. Допустим, я не взволнован ничуть, не устал и не раздражен, у меня отличное настроение - и я говорю своему десятилетнему сыну: "Уже поздно, тебе пора спать". Говорю самым спокойным, самым благожелательным тоном. Уже действительно поздно, и ему действительно пора спать, ему и хочется уже спать, веки уже набухли, моргает... И однако же: "Не поздно еще... Ну сейчас, ну еще немножко. Не хочу я спать, эти часы спешат... Сейчас, доиграю только (досмотрю, дочитаю, доваляю дурака до изнеможения)". Что такое? Опять не желает слушаться и понимать очевидное? Опять провоцирует меня либо на утомительные уговоры ("с Не выспишься, утром не продерешь глаза, опоздаешь..."), либо на глубоко чуждое моему врожденному демократизму употребление власти - употребление, в одном случае из трех дающее требуемый результат, в другом-обиду и слезы, а в третьем...
В чем дело? А вот в чем: - Ты еще не дорос ложиться спать по собственному желанию. У тебя ограниченные права! Вот что слышит в моих словах его подсознание! Вот что я внушаю ему, и вот чему он сопротивляется - как умеет, насколько может! Откуда я это взял? Из его поведения: иначе не расшифруешь. Из своего детского багажа, довольно увесистого... Из постановки себя на его место: если тренироваться в этой операции достаточно часто, начинаешь кое-что слышать... Стало быть, ошибка. А как же правильно? Несколько вариантов из возможных (по возрасту, по характеру, по опыту, по ситуации): - Ух ты, а времени-то уже сколько! Мне спать охота. (А тебе?) - Вчера (позавчера) в это время ты уже видел сон. Не помнишь, какой? - Сон, что ты спишь, самый интересный. - Слушай, ты молодец. Сегодня тебе вовремя захотелось спать, гляди-ка, правый глаз уже закрывается... Твой правый глаз молодец. - Опять забыл, как будет по-английски "спокойной ночи"? Ага- гуд найти. Ви шел гоу ту слип - мы пойдем спать, правильно? - Отбой. (Безличная, лаконичная, четкая команда без употребления глаголов в повелительном наклонении - хорошая форма внушения, особенно для возбудимых подростков; спокойно, решительно, весело, непринужденно-снимает подсознательную оскорбительность императива.) И наконец, просто: - Спокойной ночи. (Можно с улыбкой. Можно поцеловать.) Дает ли какой-либо из вариантов гарантию? Ни один. Но уже легче, что их много, уже интересно, что они есть. Они всегда есть.
...Вы, наверное, как и я, не раз замечали такую обидную странность: даришь ему (ей) книжку, отличную, крайне интересную, крайне полезную: - Это тебе очень интересно, обязательно прочитай. - Ага, спасибо. Прочту. Не читает. - Ну как, прочел? - Нет еще. Не успел. Прочту, обязательно. - Не читает... Только собирается, честно собирается, но вот поди ж ты... Любую ерунду читает, только не это. И всего обидней, пожалуй, что та же книжка, небрежно рекомендованная каким-нибудь Генкой как '"ничего", будет вылистана от корки до корки. Из песни, как хорошо известно, слова не выкинешь, а музыку и подавно. Мы наивно убеждены, что слова, говоримые ребенку (великовозрастным включительно), воспринимаются им в том значении, которое они имеют для нашего сознания. Да - что надо, то надо; что желательно, то 'желательно; что нельзя, то нельзя... Но мы не слышим ни песни своего подсознания, ни той музыки, далеко не всегда сладкозвучной, в которую преобразует все это подсознание воспринимающего. Вот она. Эта музыка. Ах, как ты слаб и незрел, как же ты мал и глуп! Ох, как же ты ленив и неаккуратен, забывчив, необязателен, безответствен и непорядочен! Ух, ничего ты собою не представляешь, ничего не умеешь. Эх, до полноценного человека тебе еще далеко. Эй, ты зависим от меня, у тебя не может быть своего мнения и своих решений, я тобой управляю, безвольное существо. Фу, какой же ты все-таки непроходимый чудак! Что за ерунда, что за чушь? Ничего подобного нет и в мыслях!
Правильно, ничего подобного. (Допустим, что ничего подобного.) Но-так получается при Нашем безвариантном поведении, так выходит, когда мы не слушаем себя слухом другого, не смотрим его глазами, не чувствуем его чувствами. Так самое необходимое и полезное - и высокое, и прекрасное! - мы связываем для ребенка с чувством собственной неполноценности, со страхом и злостью, со скукой и безлюбовностью. Так в зародыше убиваем и страсть к истине, и потребность в самоусовершенствовании. Почему я продолжаю делать все ту же ошибку? По меньшей мере пять раз в день я продолжаю ловить себя в своих общениях и с детьми, и со взрослыми на все Том же, а сколько раз не ловлю?.. Увы, понимание ошибки еще не гарантия, что ее не повторишь в будущем, лишь предпосылка...
Кaк дети делаются хорошими? К счастью своему и детей, мы занимаемся воспитанием не круглосуточно. Происходит же воспитание непрерывно. Какой-то резерв положительной внушаемости у большинства остается, а способность внушать нашей каждодневной антипедагогикой не исчерпывается. Множество необходимого и прекрасного вы внушаете своему ребенку, менее всего об этом заботясь, незаметно для него и для вас. То, что потрудился испортить я, может незаметно исправить сверстник, добрый знакомый, хороший учитель или, в крайнем случае, понимающий врач. И главное: в самом ребенке работает множество здоровых духовных сил, живет чувство Истины. Из книги всемирно известного врача-психиатра Владимира Леви "Нестандартный ребенок" http://levi.ru/
